Король моды - Кристиан Диор
После каждой войны мир начинает жить заново. После фашистского ужаса Европа была вправе ждать появления тех, кто людей, привыкших вздрагивать, заставит с оптимизмом смотреть вперед.
Послевоенный триумф CD – Кристиана Диора – можно считать закономерным. Он взмыл в вышину на гребне военного аскетизма француженок. Они донашивали плащики с гигантскими плечами, равнявшими их с бравыми телохранителями освободителя Парижа генерала де Голля.
В феврале 1947 г. Диор освободил женщин от тяжелой повинности быть некрасивыми. Показанная им коллекция была не просто новым стилем. Она возвращала женщине отобранной войной право на роскошь, изыск и излишество. Более того, подразумевалось, что дама в диоровских костюмах потребует нового стандарта оформления жизни. Все другое: парфюм, косметика, шляпки, белье, обувь, мебель, дизайн квартир, одежда и аксессуары ее спутника.
… Присутствовавшие на показе были поражены и требовали автора на сцену. Кто этот революционер, который осмелился вернуть в ожесточенный войной мир забытую сентиментальность прошлого?
На крики и овации публики вышел человек с залысинами, намечавшимся брюшком, неловкий и с растерянной улыбкой. Как сказал один из присутствовавших, Диор напоминал «сельского управляющего». Да он к тому же был сентиментален – все увидели слезы на его глазах!
Кристиан родился в январе 1905 г. в семье хозяина фабрики удобрений. Что такое красота и элегантность, маленький Кристиан понял, глядя на свою мать. Она в шуршащей юбке целовала мальчика, укладывая спать. Этот звук стал слуховой эмблемой его творчества. До конца жизни мадам Диор оставалась для сына эталоном.
… Мечте стать художником воспрепятствовал отец, желавший, чтобы сын занялся чем-то более респектабельным. Кристиан, обманчиво производивший впечатление куска воска, из которого можно лепить что заблагорассудится, засел за учебники политологии. В качестве отступного отец дал ему денег на маленькую галерею, где молодой Диор продавал картины. Дела галереи шли подозрительно хорошо для такого, казалось, рожденного вне коммерции, мсье.
Диор ходит с мамой к цветочнице и помогает ей составлять букеты. С мамой и сестрой он ходит к портнихе. Кристиан подает порой ценные советы. Мама ими пользуется, чего не скажешь о сестре Жаклин. Брату достается всякий раз, когда он пытается вставить свое слово: «Не лезь, Кристиан, много ты в этом понимаешь». Он не умеет настаивать на своем и легко прощает чужой дурной вкус. У него масса друзей. Несмотря на невыразительную внешность, его обхаживают девушки, с которыми он играет в гольф, теннис, рисует для них эскизы туалетов, смешит до упаду веселыми историями. Подружки не прочь закрутить с ним настоящий роман, не догадываясь, насколько у них мало шансов. Кристиан в отличие от большинства мужчин относится к дамам спокойно. В этой промашке природы исток его будущей, тщательно скрываемой драмы.
Но жизнь пока захватывающе интересна, чтобы сосредоточиваться на интимных переживаниях. Диор решает повидать Россию Образ русской революции с ее идеалами всеобщего счастья не мог не заинтересовать его.
Москва 1931 года потрясла Диора. «Облупленные фасады дворцов, пустые витрины магазинов, чудовищная нищета». Серый грязный город, хмурые лица жутко одетых людей… Это Россия? Что-то посредственное, убогое правит бал на земле, по которой ходили Дягилев, Прокофьев, Нижинский, Шаляпин, Родченко – те, кем Диор восхищался. Он увидел погубленную, засыпанную семечной лузгой цивилизацию. Диор с облегчением возвращается на свой Запад…
И вдруг от устойчивого благополучия в считанные минуты не остается ничего. Умирает мать, разоряется отец, прогорает галерея – Диора словно накрывает черным колпаком. Год он находится в страшной депрессии, почти не ест – и это кстати: еду купить не на что. Напрасно он вычитывает в газетах объявления о вакансиях. Его никуда не берут. Чистый случай пристраивает беднягу сотрудничать с газетой «Фигаро». Диор аккуратнейшим образом прорисовывает самые мелкие детали модных новинок.
Мир моды полнится слухами о прилежном толстячке с хорошим глазом и рукой. Так Диор попадает к опытному мастеру одежды. Начав с расчетчика выкроек-патронок, Диор проходил блицшколу модельного дела. Появляются мысли об организации собственного дела.
Очень сильное желание всегда что-нибудь рождает. Совершенно волшебным образом обнаруживается одна картина, выгодная продажа которой дает возможность Диору снять помещение на улице Монтень и нанять мастериц. Более того, находятся охотники вложить в новое предприятие свои капиталы. «Я буду шить платья, очень простые с виду, нос тщательно разработанным покроем», - делится с друзьями планами Диор и тут же холодеет от собственной смелости. Скорее к мадам Делаэ!... Диор был невероятно, фантастически суеверен. Без визы неизменной на всю жизнь гадалки мадам Делаэ он не делал ни шагу. По справедливости ее имя должно быть занесено в летопись всемирной моды: именно она убедила дрогнувшего в последний миг Диора заключить договор со своими инвесторами. «Соглашайтесь, - скомандовала она, - соглашайтесь! Вы должны создать дом моделей Кристиана Диора».
Так началась подготовка девяноста туалетов к первому триумфальному показу.
«Это была сумасшедшая жизнь!» - непритворно восклицает его ближайшая помощница. Диор дал объявление о наборе манекенщиц. Это как раз совпало с закрытием по требованию общественности публичных домов. Сотни девиц, безбожно накрашенных хлынули на просмотр к Диору. Наметанным глазом тот отделял зерна от плевел, а потом терпеливо занимался с ними. И вправду кое-кто из этих падших ангелов стали его лучшими манекенщицами. Им, конечно, трудно было выдерживать безумный режим работы. Одна из них, лишившись чувств от усталости, упала в объятия Диора.
Но главная сложность заключалась в том, что портнихам, работающим над коллекцией, пришлось вспомнить позабытые приемы создания роскошной, очень трудоемкой в изготовлении одежды. Это вам не платье-рубашка, делавшее дам, особенно полных, похожими на надувные матрацы. Диор ценил прихотливую линию, каждый изгиб, впадину и выпуклость.
Накануне показа Диор под напором друзей решился устроить генеральную репетицию. Среди тюля пышных юбок, висевших на вешалках, озабоченных портних и бледных манекенщиц он выглядел предводителем-мучеником всей этой уставшей команды. Один из его друзей вопреки всему сказал: «Кристиан, сегодня вы счастливы. Да, да, счастливы – наслаждайтесь напоследок. Но теперь вы не будете знать покоя»,
После генеральной репетиции один из очевидцев, сидя в ресторане, изрисовал всю скатерть набросками нового диоровского силуэта. Потом, размахивая руками, поминутно вскакивая, он говорил, что завтра Кристиан Диор готовится произвести переворот. Публика навострила уши. «Вы тысячу раз скажете мне спасибо за информацию, если окажетесь завтра на авеню Монтень, номер 30. Впрочем, входные билеты уже раскуплены. Марлен Дитрих, вероятно, пристроится где-нибудь на ступеньке лестницы между креслами». Пока он краснобайствовал, скатерть с почеркушками исчезла со стола. Грандиозный успех репетиции предвещал завтрашний успех. В это верили все, кроме Диора.
Назавтра он стал королем французской моды и оставался им до последнего дня своей жизни.
«Если оставаться искренним и естественным, настоящие перемены произойдут сами собой», - говорил Кристиан Диор. Его послевоенный триумф означал начало финансового процветания. Имена клиентов Диора говорили сами за себя: герцогиня Виндзорская, звезды кино и эстрады.
В застенчивом, вежливом человеке, который всегда первым здоровался и пропускал вперед в лифте практиканток, мечтательном маменькином сыночке обнаружилась жилка настоящего предпринимателя. На этой ниве, где, кажется, уже изобрести было нечего, им была вспахана своя борозда. «Мы продаем идеи», - от этих слов его мама наверняка упала бы в обморок. Но ее сын, получив с тиражирования своих шедевров определенный процент, считал это справедливым.
Патенты стали надежным и мощным источником дохода. Как царь Мидас, в руках которого все превращалось в золото, Диор преуспел в индустрии парфюма и косметики, что во Франции чрезвычайно трудно. Первые духи «Мисс Диор» появились в 1949 году и сразу завоевали популярность.
Не ограничиваясь платьями и костюмами, Диор развивает производство корсетных изделий и белья. Корсеты позволяют утянуть талию до 49-55 сантиметров. Диор укрепляет их эластичной тесьмой или китовым усом. Для вечерних туалетов с оголенными плечами Диор придумал новый вид бюстгальтеров без бретелек. Он возродил роскошное ночное белье из тончайшего полотна, гипюра, рельефного кружева. Нижние юбки – из нейлона, батиста, органзы белого цвета.
Неплохим источником доходов сделались чулки, галстуки, многие другие аксессуары.
Феминистки, разъяренные экспансией женственных нарядов француза, в разных странах устраивали демонстрации, крича: «Сжечь Диора», и отлавливали тех отважных, кто появлялся на улицах в его туалетах, шурша юбками и заставляя столбенеть мужчин.
Тем не менее, Диор первым открыл магазин-салон, в котором продавались фирменные вещи. Цена оригинальной модели и авторского повторения разнилась в десять раз. Счет шел на десятки тысяч долларов.
Каждые полгода он предлагал новое направление. Невероятная по интенсивности творческая и предпринимательская деятельность давала себя знать. Дважды в году, перед показом новой коллекции, Диор впадал в жесточайшую депрессию, уединялся у себя в поместьях. Прислуга носила тапочки на меховой подошве, чтобы щадить издерганные нервы короля моды. Всевозможные страхи овладевали Диором. Его помощницу иной раз ночью будил телефон – Диор плакал как ребенок. Она уговаривала его часами, пока не наступал рассвет, и не затихали всхлипывания.
Ранняя смерть мэтра в 1952 году от сердечного приступа в немалой степени была спровоцирована и бесконечной усталостью.
Незадолго до смерти Париж праздновал десятилетие его Дома. Сто тысяч проданных платьев. Сотни тысяч метров использованной ткани, шестнадцать тысяч эскизов.
- Вы никогда не были женаты, не потому ли, что вы слишком хорошо знаете женщин? – спросил как-то Диора один американский журналист.
- В Париже на меня работают более тысячи женщин, этого вполне достаточно.
Диор все-таки вернулся в Москву, когда-то ошарашившую его своей серостью. Он искренне удивился бы, узнав, что один из его салонов расположен на Красной площади, напротив усыпальницы вождя, немало потрудившегося, дабы счистить с женщины все признаки пола. У мсье Диора миссия была совершенно противоположной.
Дом Диора наследовал Марк Боан, бывший директор лондонского филиала. 1963 – 1967 гг. наиболее удачны: гигантский корабль ассоциации Диора был развернут в сторону безбрежного рынка «pr?t-a-porte», моды мобильной, гибкой, но не терявшей свойства быть перспективной. Марк Боан оставался на этой должности до 1989 года. Обладая собственным оригинальным взглядом на моду, он сохранил престиж фирмы.
|
